В 2016 году в Эрмитаже был найден прижизненный портрет святой блаженной Ксении Петербургской.
Мы приводим фрагменты беседы журналиста православной газеты «Вера» с человеком, который занимался реставрацией портрета — Николаем Владимировичем Малиновским. Беседа была опубликована в 2018 году. В нашей публикации мы познакомим вас также с небольшим фильмом, сделанным в Эрмитаже. Директор Эрмитажа М. Б. Пиотровский расскажет об удивительной находке. Вы увидите сам портрет, услышите и рассказ реставратора.
– При каких обстоятельствах была найдена картина?
– На обратной её стороне, но не на холсте, а на картонке, было чётко написано, когда и где портрет был изъят и кто на нём изображён: «Ксения Блаженная. Достав. Смоленское кладб. Морозовым 26/IX 1930 г.». Речь тут о Фёдоре Михайловиче Морозове – известном искусствоведе, который до революции был послушником в Александро-Невской лавре. В советское время он, как большой знаток петербургских художественных ценностей, участвовал в комиссиях, которые должны были собирать экспонаты в музеи – попросту спасали, как это было с портретом блаженной Ксении.
Это ведь не художественный шедевр, но очень значимый, интересный исторический памятник. А оценить это мог лишь верующий человек.
– Картина сразу попала в Эрмитаж или проделала какой-то путь?
– Да, был путь. Сначала портрет оказался в Русском музее, где работал Морозов. Когда он перешёл на работу в Эрмитаж, то, возможно, забрал с собой собранную им этнографическую коллекцию. Морозов пользовался большим авторитетом среди специалистов, но был, очевидно, негордым человеком. Наши старейшие сотрудники до сих пор помнят его как дядю Федю.
Сначала портрет оказался в Русском музее, где работал Морозов. Когда он перешёл на работу в Эрмитаж, то, возможно, забрал с собой собранную им этнографическую коллекцию. Морозов пользовался большим авторитетом среди специалистов, но был, очевидно, негордым человеком. Наши старейшие сотрудники до сих пор помнят его как дядю Федю.
Нашли портрет во время инвентаризации, когда просматривали фонды Русского отдела и обратили внимание на надпись Морозова, сделанную почти девяносто лет назад. До войны, когда картина попала к нам, имя Ксении Блаженной было запрещено, её, как и праведного Иоанна Кронштадтского, называли мракобесом. Поэтому в каталоге Эрмитажа, в карточке, не стали упоминать, кто изображён на портрете, хотя знали. Написали: «Портрет Ксении Григорьевой». Почему Григорьевой? Потому что у неё отчество было Григорьевна.
Прижизненный портрет святой блаженной Ксении Петербургской
– Кроме надписи Фёдора Михайловича, есть какие-то другие аргументы в пользу того, что это действительно изображение блаженной Ксении?
– Да, есть масса признаков, которые складываются в единую картину. Портрет, если судить по материалам, из которых он сделан, появился в конце XVIII – начале XIX века на подрамнике, предназначенном для пейзажей. Написал его неизвестный художник, который немножко самоучкой был, немножко у кого-то учился – был любителем, но неплохим. Мне как реставратору ясно, что портрет был написан очень быстро, нет следов длительной работы. И глаза прекрасно получились.
Возможно, художник просто гулял по городу в поисках сюжета для пейзажа, увидел блаженную и написал её.
– Что-нибудь известно о судьбе картины после того, как она была написана?
– Мы не знаем, где она хранилась на Смоленском кладбище. Но нам известно, что её очень берегли: несколько раз реставрировали, фон подкрашивался, одежда дописывалась, что невероятно, если бы это была неизвестная женщина. В нижней части портрета есть следы, указывающие, что какой-то светильник перед ним стоял или лампадка была. Краска немного обожжена – есть следы воздействия открытого огня, следы копоти, хотя его постоянно чистили.
– То есть он воспринимался как своего рода икона? Возможно, картина хранилась в церкви Воскресения Христова, закрытой на Смоленке как раз в 1930-м…
– Может быть, но были отняты у Церкви и другие здания, некоторые разрушены. Чтобы удостовериться, что не погибнет что-то ценное, и отправили комиссию, в которой состоял Морозов.
– Как долго продолжалась ваша работа над портретом блаженной Ксении?
– В течение года. Реставратор и днём и ночью думает о работе – нет такого, чтобы закрыл дверь в мастерскую и обо всём забыл. Приходишь домой, разглядываешь фотографии, думаешь, как лучше сделать. Это океан, в котором ты плаваешь. Не могу сказать, что мне снились иконы и картины, над которыми я работал, но иногда что-то приходит как бы извне. Это не голос, не изображение, но начинаешь вдруг что-то понимать, словно кто-то подсказал, что ты должен делать. Так было и на этот раз. Есть помощь в работе, которая постоянно ощущается.
